В ее руке был испачканный засохшей кровью топор с грубо обработанным каменным билом. На узловатой рукоятке были вырезаны какие-то символы, а к режущей кромке прилипло несколько светлых волнистых волосков.

– Яссы?

Псица молча подала знак следовать за ней и мягким пружинистым шагом подошла к одному из больших сараев, откуда шло странное мерное жужжание.

– Открывай… – Рада отошла на несколько шагов и взяла на прицел дверь.

Я взялся за грубую ручку. В том, что могу увидеть внутри, уже не сомневался.

Рванул на себя и сразу отскочил в сторону. Из проема с гулом вылетела здоровенная туча мух, и ударило густым запахом мертвечины.

К горлу мгновенно подступила тошнота, я едва удержался, чтобы не сблевать, и заглянул вовнутрь.

И невольно отвел взгляд. Как на бойне, в сарае на балках были аккуратно развешаны трупы жителей поселка. Мужчины, женщины, дети, старики – все они были вспороты от паха до глотки, внутренности свисали с трупов жуткими гирляндами. Несколько мертвых лежало на полу, у этих не хватало некоторых частей тела: в основном ног, вырезанных вместе с ягодицами.

– Старшие Властительницы! – ахнула Радослава.

Я резко закрыл дверь.

– Зачем так?

– Вырезали сердца, почки и печень, – закусив губу, ответила Псица. – Это для ритуалов. Мясо забрали, чтобы съесть. Видимо, напали сегодня ночью, трупы еще не успели стухнуть… – Она запнулась, тяжело сглотнула и выдавила из себя: – Идем, может, все-таки остался кто живой…

В следующем сарае мы нашли еще один могильник, потом еще один и еще. Судя по всему, яссы вырезали Броневац полностью. Дома оказались не тронуты со всем своим содержимым – горцы не взяли ничего, кроме домашней живности.

А еще они увели с собой десяток пленников, в основном детей и женщин – это Псица выяснила по следам.

– Ничего не пойму… – Рада обескураженно качнула головой. – Горцы убивали всех, кто заходил на их территорию, но на людские поселения никогда не нападали. Уживались вполне мирно, даже торговали с местными.

– Значит, все изменилось…

Неожиданно от берега послышался дикий крик.

Кричал мужчина.

Явно живой.

Мы с Радой выскользнули из дома на улицу и, держа наготове оружие, быстрым шагом направились к причалу.

– А-а-а!!! Лидка, Настуся! – мечась между сараями с трупами, яростно рычал тощий и нескладный мужичок в коротком сермяжном кафтане. – Я же гостинцы вам привез! Старшие, за что…

Увидев меня с воительницей, он застыл как вкопанный, тараща обезумевшие глаза и потерянно бормоча:

– Суки… за что?.. Чего уж… давайте и меня…

Потом выхватил из-за кушака длинный кривой нож и ринулся на нас.

– Стой!!! – Рада вскинула лук. – Это не мы!

– Не вы?.. – Мужик резко остановился и опустил нож. – Не вы? А кто?

– Сам, что ли, не видишь? Это сделали соседи ваши, из Хельгиной пади. Мы час назад только причалили.

– Они… – В глазах мужчины появилось осмысленное выражение. – Корявые? Но… но…

Я шагнул ему навстречу:

– Как тебя зовут?

– Данко. Я в отъезде был, шкурки отвозил… – забормотал мужик и вдруг с отчаянной надеждой поинтересовался у меня: – Милсдарь, а вы не видели здесь жену мою с дочечкой? Ей пятый годок только минул. Обе светленькие такие, тоненькие, Настуся и Лидка…

– Нет. Все, кого нашли, – в сараях.

– Нет их там! – Данко яростно взъерошил стриженные в скобку волосы. – Нет, милсдарь… Может, спрятались где… Я сейчас, мигом!

Он сорвался с места и стремглав ринулся к одной из хат. Нырнул внутрь, выскочил обратно, всматриваясь в землю, оббежал вокруг, а потом понесся по уходящей в лес дорожке.

– Что делать будем? – Я обернулся к Радославе. – Через пару часов стемнеет, и на мертвечину соберется нечисть со всей округи.

– Да. – Псица кивнула. – Надо ночь переждать поодаль. А с рассветом…

– Увели! Увели! Живые они! – Радостно крича, к нам бежал Данко. – У меня Лидка прихрамывает, след не перепутаешь. И ленточку нашел, вот… – Он продемонстрировал смятый клочок ткани. – Это Настуськина, видать, сбросила. Чтобы знак мне подать… – Он вдруг помялся и осторожно спросил: – А вы это… зачем здесь, милсдарь и милсдарыня?

– Нам туда. – Рада показала в сторону гор.

– В Хельгину падь? Не прогневайтесь, а зачем?

– Дело к корявым есть.

– Етить… Сейчас! – Данко опять сорвался с места и побежал к себе в дом. – Сейчас, сейчас…

Вернулся он уже через несколько минут. В руках держал длинный лук, туго набитый стрелами колчан и большой мешок из ряднины.

– Значитца… – Данко перевел дух и решительно заявил: – Значитца, я с вами. Не сомлевайтесь, пригожусь. Сызмальства здесь охочусь, все тропинки знаю. Проведу прямо в падь. Ни один корявый не спохватится. Ежели они Лидку и Настусю сразу не прибили, значитца… значитца, ослобонить можно. А не получится – так и жизни мне нет. Мое слово верное…

Глава 16

Серединные земли. Стоозерье. Седая пуща

22 Хлебороста 2002 года от восхождения Старших Сестер.

Раннее утро

– Женился-то я поздно… – Данко смущенно улыбнулся. – Думал уже свой век бобылем доживать, а тут Настуська… Я ее на ярмарке в Луковицах как увидел, так и обомлел… Седмицу не решался подойти. Ну куда… Она такая… – Охотник запнулся. – Аж светится, а я…

Заночевали мы в старой заброшенной медвежьей норе в полутора верстах от Броневаца. Костра разжигать не стали, наскоро перекусили и легли спать. Рада задремала сразу, а я заснуть не смог, так и просидел до утра с охотником, вызвавшимся караулить всю ночь.

К слову, он действительно знал все здешние окрестности как свои пять пальцев, но при этом был чрезмерно болтлив. Но, к счастью, оказался довольно приятным человеком и раздражения не вызывал.

– Жили душа в душу, а как Лидка у нас появилась… э-эх… – Охотник тяжело вздохнул и на несколько секунд замолчал. – Не будет, милсдарь Горан, мне жизни без них, не будет. Но ничего, ежели Старшие Властительницы смилуются – обойдется. Да вы не беспокойтесь, милсдарь, здесь безопасно, не заходят в эти места корявые. А вот верстой к северу – тама уже их земли, тама надо держать ушко востро.

– А как вы раньше жили с яссами?

– С корявыми-то? – переспросил Данко. – Дык нормально жили. Правда, они к себе никого не пущали, но и сами к нам не заходили. Ежели кто по дурости забредет к ним, по первой, значитца, не трогали. Но то наших. Чужих сразу… того… Мы торговали с ними даже. Ну как торговали… Корявые сюда носу не казали, оставляли товар у Душного яра, шкурки там, ягоду отборную, живов корень, смолу пепельни́цы, а мы им иглы, топоры, наконечники для стрел, сукно и прочее. На обмен, значитца. Сам не знаю, что на них нашло…

– А чего их корявыми прозвали?

– Ну дык… – Охотник пожал плечами. – Вроде как человеки, а вроде и нет. Низенькие, широкие, ноги кривые, морды плоские, а руки как у лешака – длиннющие. Как таких назовешь? Корявые и есть.

– Видел их?

– А как же. – Данко усмехнулся. – По молодости все их земли облазил. Зачем – ей-ей, не знаю. Из дурной лихости. Ведь сам голову в пасть совал. Но ежели с умом, то пройти можно. Я вон до самого замка доходил и даже внутрь совался. Капище их видел. Раньше-то Хельгину падь Чудовой называли. А как боярыня помре, так и переименовали. Муж ейный, боярин Горд, значитца, любил ее страсть и еще при жизни жонкину статую заказал, в саду досе стоит. Корявые там свое капище устроили. Почитают боярыню, значитца, как свою покровительницу. Говаривают, добрая баба была, всех привечала, лечила. Но то давненько уже случалось, еще при моем прапрадеде. А вы того, милсдарь Горан, зачем… тудой, значитца?

– Лихие люди украли моих… – я задумался, подбирая слова, – …моих деток. А потом сами вместе с ними к корявым угодили.

– Эвона как… – Охотник сочувственно покачал головой. – Лихим-то и поделом, а вот детки… Но вы не переживайте, милсдарь. Успеем мы. Корявые режут полон на капище своем на Волошкины святки, а до них еще два полных дня. Я проведу к замку, ей-ей проведу. А уж дальше… это как Старшие решат…